«Я могла бы всю свою жизнь рассказать песней», – любит повторять народная артистка Советского Союза, любимая певица трех поколений Эдита Пьеха. В ее репертуаре – композиции для любого возраста и на все случаи жизни. Она дарит позитивные эмоции, вдохновляет и завораживает.

Елена ГРАДА
info@gazetastrela.ru

Она артистка переживаний. Даже во время интервью говорит: «Не переключайте меня, пожалуйста. Дайте допереживать!» Свой день рождения, в этом году – юбилейный, Эдита Пьеха по традиции отметит 31 июля на сцене БКЗ «Октябрьский».

«Я люблю тишину»

– Эдита Станиславовна, в афише указано, что этим летом вы празднуете также 60-летие творческой деятельности. Но, если не ошибаюсь, ваш первый концерт, тогда еще вместе с ансамблем «Дружба», состоялся в новогоднюю ночь с 1955 на 1956 год. С какого времени вы отсчитываете начало творческого пути?

– Новогодняя ночь с 55-го на 56-й год – это приключение! На самом деле мой рабочий календарь начинается с июля 1957 года, когда на Всемирном фестивале молодежи и студентов в Москве мы стали лауреатами, завоевали золотую медаль и право выступать на профессиональной сцене. Потом были первые гастроли.

– Что необычного ждет нас на вашем юбилейном концерте?

– Я постараюсь создать традиционный теплый вечер, посвященный дате, до которой дожили те, кто любит Эдиту Пьеху. Украшением концерта станут выступления Льва Лещенко, Илоны Броневицкой и Стаса Пьехи. Их я пригласила сама. Думаю, будут и другие артисты, но это сюрприз даже для меня!

– Как собираетесь отмечать праздник дома?

– Я не привыкла отмечать дни рождения, поэтому все будет скромно и быстро! Первый день рождения у меня был в студенческом общежитии университета в Ленинграде. Ни подарков, ни цветов – только пирожные и шампанское, которое я, кстати, попробовала тогда в первый раз. Позже, когда вышла замуж за Сан Саныча Броневицкого, мы собирали друзей на Греческом проспекте в коммуналке. Застолий не было никогда. У нас все артисты. И все спешат – кто на самолет, кто на поезд. Поэтому самый большой праздник для меня – это работа и цветы от публики!

– Откуда вы черпаете энергетику и вдохновение?

– От природы. Я люблю тишину. Утром, когда просыпаюсь и открываю глаза, обязательно думаю о чем-то хорошем! Вдохновляют меня мои собачки. Кажется, что частичка их энергетики переходит ко мне. Вообще я люблю всех животных. Был бы крокодил – я бы его тоже гладила и кормила!

Отчество от имени Вера

– Вы всегда были первой – не только в искусстве, но и в жизни?

– Нет… Не всегда! Во французской школе, куда меня отправили в шесть лет, весь первый год просидела за «ослиной» партой и проплакала. Проучилась еще год и поняла: надо внимательно слушать и отвечать то, что рассказывают. Перескочила через класс. В это время закончилась война и отчим увез нас в Польшу. Там, в городе Богушув (когда-то он назывался Божья Гора, потому что в ней серебро добывали), пошла в третий класс. И несмотря на то, что дома я разговаривала с мамой по-польски, язык знала плохо. Поэтому снова ревела.

К счастью, учительница, пани Станислава Кухальская, обратила внимание на меня и мои слезы. Занималась со мной, приходила в гости и просила отчима быть поласковее. К пятому классу я стала отличницей.

– Потом за отличную учебу в педагогическом лицее вас отправили учиться в Советский Союз?

– Я участвовала в конкурсе – прошла три тура. На третьем, отвечая про сражение под Грюнвальдом, чуть не сошла с дистанции. Рассказала, как 15 июля 1410 года польские рыцари спрыгнули с лошадей и запели католический гимн Bogurodzica, dziewica. С противоположной стороны крестоносцы, одетые в железные латы пели: «Дойчланд, Дойчланд юбер аллес!» Председатель и члены комиссии смеялись, потому что это был государственный гимн объединенной Германии, а позже – гимн Гитлера. – Вы можете ехать в Советский Союз. У вас есть чувство юмора, – сказали они. Я обрадовалась, потому что теперь могла уехать от отчима!

– В Ленинград?

– Нет. Сначала я оказалась в Москве. Потом по моей очень большой просьбе меня распределили в Ленинград. У меня была койка у самых дверей в комнате общежития на Мытнинской набережной. Было грустно, и я хотела повесить над своей кроватью икону Богородицы, но в итоге купила репродукцию картины Виктора Васнецова «Аленушка». Иногда мне казалось, что Аленушка – это я. Сидит около ручейка и плачет. Порой я представляла, что она святая, и в душе молилась ей перед сном. Тогда не думала, что Ленинград станет для меня вторым домом.

– Вы знали русский язык, когда приехали в СССР?

– Очень плохо. В Польше его преподавал отставной лейтенант, служивший когда-то в Советской армии. А так как ни во Франции, ни в Польше отчества нет, я не понимала, что оно присваивается ребенку по имени отца, поэтому на одной из университетских лекций по русскому языку спросила преподавательницу: «Простите, а как от имени Вера будет отчество?» Я плохо говорила по-русски, но очень любила петь! Взбегая на пятый этаж общежития, вовсю распевала французские и польские народные песни. Пела от радости жизни, оттого, что мне было всего 18 лет!

Город тихий, как сон

– Правда, что в юности вы брали уроки у педагога по вокалу?

– Я всегда запоминала мелодии песен на слух. Но однажды вдруг поняла, что голос требует бережного отношения. Начала учиться, узнала, откуда берется звук и как пользоваться резонаторами. Ведь белым звуком, созданным одними связками, долго не пропоешь!

– Большинство песен написано специально для вас. И только несколько, например «Надежда» или «День Победы», исполнены вами после Анны Герман, Леонида Сметанникова и Льва Лещенко.

– Я позаимствовала их песни. Позволила себе спеть «День Победы» не так, как поют его другие артисты. Мой «День Победы» – это баллада, воспоминания ветерана, который дошел до Берлина и теперь рассказывает все, что с ним было. «Надежду» я исполняю немного более задумчиво, чем Анна Герман. Ну а песню Марыли Родович Niech Zyje Bal – так, что зрители понимают, что это не обычный бал, а бал нашей жизни!

– Есть ли способы продлить жизнь песне?

– Песня живет дольше, если она спета, записана на диск и на нее снят клип. «Червонный автобус» и «Гитару любви» из репертуара Тино Росси помнят многие, потому что это мои первые песни и первые клипы, снятые на Ленинградском телевидении.

– Как происходит встреча с новой песней? Стремитесь сделать так, чтобы она понравилась публике?

– Я пытаюсь понять, моя она или чужая. Если моя – вживаюсь в нее, стараюсь представить, что сама ее сочинила. А потом петь так, как будто я ее автор. Чтобы во время выступления ни у кого не появилось желания чихнуть или кашлянуть. Песни – это частичка сердца. На мой взгляд, артист всегда должен искать песни, а не публику. Как только он найдет свои песни, у него появится своя публика.

– У вас есть замечательная вещь – «Город детства».

– Это шотландская народная мелодия. Впервые я услышала ее на французском языке. Напела Роберту Рождественскому. Он узнал: «Старуха, это же Green Fields – «Зеленые поля». Я рассказала, что родилась там, где шахтеры ходят с глазами, как будто подведенными карандашом от угольной пыли. И он обобщил это в словах песни. Даже придумал речку, которой там не было.

– Я помню, пару раз вы исполняли ее вместе с внуком, Стасом Пьехой.

– На мой взгляд, это не его песня, не про его город. Город Стаса – это Ленинград. А мой – это город «тихий, как сон, пылью тягучей по грудь занесен». Мы поем по-разному и про разные города! К тому же со временем я поняла, что дуэты – это другой жанр. В них теряется индивидуальность артиста.

«Платья – это моя кожа»

– Вы любите уезжать из дома?

– В день, когда я собираюсь на гастроли, в доме все прячутся. Я нервничаю и кричу: «Не хочу уезжать!» Я дважды летала на Камчатку, четыре раза – на Сахалин. Даже в Австралии побывала. Встречалась со староверами, покинувшими Россию сразу перед революцией. Как-то оказалась у них в гостях. Вижу: с улицы прибежали дети и обратились к маме на английском. А она – шлеп одного, потом второго! Я говорю: «Что вы делаете»? «А пусть знают, дома мы говорим только по-русски».

– Вас с восторгом принимали почти во всех странах Европы, в Латинской Америке и на Кубе. Ждали в Польше и во Франции. Можно было эмигрировать из России?

– Ни в Польше, ни во Франции я бы не стала знаменитой артисткой. Тем не менее я счаст-
ливица, потому что целую неделю вместе с Муслимом Магомаевым выступала в Каннах на Всемирной выставке грампластиночных фирм. А после того как французский композитор и импресарио, директор парижского зала «Олимпия» Брюно Кокатрикс пригласил меня в Париж, где я была, как говорят французы, звездой программы – комментировала все номера на французском языке и завершала концерт пятью песнями, французы писали: «Elle a un français impeccable! У нее изысканный французский!»

– Почему Брюно Кокатрикс выбрал именно вас?

– Я тоже задала ему этот вопрос. «Я слушал почти всех артистов эстрады вашей страны, – ответил он. – Но вас трудно перепутать! Vous êtes une personnalité! Вы личность!»

– Выступали вы, наверное, в платье от известного француз-ского модельера Пьера Кардена, представленном на вашей выставке «Я родилась дважды» в Шереметевском дворце.

– В моем гардеробе нет платьев от французских модельеров! В Париже устраивались распродажи Домов моделей, и господин Кокатрикс одно платьишко, в котором я, кстати, снималась в фильме «Неисправимый лгун», подарил мне. Оно мне нравилось и очень шло. Но на нем нет бирки, поэтому то, что это платье Пьера Кардена, выдумка организаторов выставки!

– Если не секрет, то в каком костюме в таком случае вы вышли на сцену парижской «Олимпии»?

– Супруга господина Кокатрикса, мадам Полетт, помогала мне выбирать платья для выступления. У меня было десять платьев. Я десять раз переодевалась. Ей все не нравилось. Наконец я надела белое скромное платье с воротником, расшитым жемчугом, взятое мной для повседневной жизни. «Вот это то, что надо! – сказала она, добавив: – Наша публика не любит, когда артист одет лучше».

– Интересно, вы подбираете песни к платьям или платья к песням? Наверное, для каждой песни у вас есть отдельное платье?

– Модельеры одевают не меня, а мои песни. К сожалению, невозможно одеть их все. Но можно передать платьями их настроение. «Огромное небо», например, я пою в синеньком скромном платье, а не в розовом с рюшками. Платья – это моя кожа. Они вместе со мной выступают – страдают и радуются.

– Какая одежда нравится вам в повседневной жизни и помогает ли она укрыться от посторонних глаз?

– Мне нравится удобная одежда. Дома хожу в теплых брючках и вязаных кофточках. На выход у меня есть десять разноцветных кофт и юбки. Я ни от кого не прячусь и никого не избегаю, но и не пользуюсь возможностью оказаться в толпе – не посещаю публичные места и не хожу на общественные мероприятия. Всюду езжу на машине. Не люблю показывать себя нигде, кроме сцены! После того как в католическом костеле ко мне подбежала дама: «Ой! Я вас узнала. Дайте автограф», я поняла, что не должна появляться там, где кто-то не поймет, что просить автограф может быть неэтично.

«Я умею не расстраиваться!»

– На выставке есть фотографии, связанные с вашим творчеством и официальными моментами жизни, но почти нет личных.

– В жизни я фотографируюсь редко. Это тоже работа. Обычно я смотрю на фотографии, созданные для меня Мирославом Муразовым, Валерием Генде-Роте и Валерием Плотниковым, чтобы найти на них свои недостатки и постараться больше никогда их не повторять!

– Помните этот снимок (на белой лестнице у Эрмитажа. – Прим. ред.)?

– Эта фотография сделана Валерием Генде-Роте. В студенческие годы Борис Борисович Пиотровский давал мне экскурсовода, и я ходила по залам музея в сопровождении гида и многое для себя открывала. Я всегда хотела соответствовать Петербургу, прикоснуться к его высокой культуре и узнать о нем как можно больше. Москва никогда не была мне по душе. Но Ленинград – это моя судьба! По духу мой город!

– Наверное, самым долгожданным и значимым подарком для вас было бы звание почетного гражданина Петербурга. В сердцах миллионов людей вы уже давно – ленинградка, в умах чиновников – нет. В этом году они вновь посчитали, что политика важнее искусства. Расстроились?

– Я умею не расстраиваться! Жизнь – это и обиды, и радости. Конечно, для меня было бы большой честью получить это звание, потому что Ленинград – моя первая и самая большая любовь в жизни. Уже 62 года – два года как самодеятельная артистка и 60 лет как профессиональная – я служу городу на Неве, прославляю его во всех странах мира, где выступаю! Первая песня в моих концертах за рубежом – всегда о Ленинграде! Даже Польша и Латинская Америка пели вместе со мной: «Ночь плывет над Невой».

– У вас много наград и красивых символических званий: российская национальная премия «Овация» в номинации «Живая легенда», «Золотой пеликан» – за милосердие и душевную щедрость, «королева песни Санкт-Петербурга» и почетный гражданин России.

– Последние две награды – самые дорогие для меня. Грамоту и орден почетного гражданина России мне вручали в Александро-Невской лавре. Получая их из рук патриарха Алексия II, я так волновалась, что поцеловала его в щечку, а не в руку, как это принято у православных. Но, думаю, он меня простил.

– На ваших концертах всегда огромное количество цветов.

– Иногда я привожу домой в Северную Самарку одну или даже две машины цветов. Мы расставляем их в ведра и китайские бочки. Меняем воду и ухаживаем. Цветы – это уважение публики ко мне. А иногда – большая экономия средств. Огромное спасибо и низкий поклон моим слушателям за верность и участие в моей судьбе. Я живу тем, что «в зал приходят дети тех, кто знал девчонкою певицу». Пока живы мои почитатели, я, если даст Бог, буду петь и радовать их своими песнями!